Привет из былого, или «атаман вольных казаков» на красногорской земле Брянщины
Красногорская земля таит в себе ещё множество открытий. Часто мы устремляемся в чужие края на поиски чего-то интересного и занимательного, порой забывая «покопаться» в истории своего края. Так случилось и со мной.
Когда-то я работала учителем в Лотаковской средней школе. Мои ученики из Ивановки, расхваливая родные места, всё время показывали мне на большую группу деревьев по левую сторону от дороги на Лотаки, как переезжаешь мостик, на взгорке, и говорили, что там было панское имение, а это остатки его сада и аллей. Полюбовавшись на действительно красивые деревья, ехала дальше. Прошли годы. Стала интересоваться историей рода Ханенко, владевшего землями в Лотаковской волости, и оказалось, что небольшая деревенька Ивановка, она же Кременчуковка, Конончуковка, так звалась она в старину – одно время была прибежищем «атамана вольных казаков», как он себя называл, Николая Ивановича Ашинова и супруги его Софьи Ивановны, в девичестве Ханенко, последних владельцев имения в этой деревне. Ответ, как известный русский авантюрист 19 века Николай Ашинов и наследница многомиллионного состояния, дочь богатого черниговского помещика Софья Ханенко познакомились, поженились, а потом оказались, надо прямо сказать, в ну, очень далёком от столичного лоска и блеска уголке России, я нашла в интернете – в книге Андрея Луночкина «Атаман вольных казаков Николай Ашинов и его деятельность», издательства Волгоградского госуниверситета, и на генеалогическом форуме – исследование по Суражскому уезду. Ашинов был настолько колоритен, что про него ярко и красочно написал даже известный всем Валентин Пикуль в книге «Исторические миниатюры» «Вольный казак Ашинов». Почитайте на досуге…
А сегодня предлагаю познакомиться с отрывками из книги Андрея Луночкина. Вот что, в частности, сказано в аннотации к ней: «Настоящая монография представляет собой полномасштабное исследование деятельности известного русского авантюриста Н.И. Ашинова, выдававшего себя за «атамана вольных казаков». Биография самозванца, воссозданная на основе широкого круга источников, и его основные авантюры (попытки создания Черноморского казачьего войска и русской колонии в Африке) рассматриваются в тесной связи с вопросами международных отношений, внешней политики царизма …»
Дорогие читатели, вы можете задать резонный вопрос, а что нам за дело до какого-то авантюриста? Ну, во-первых, не какого-то, а вызывавшего повышенный интерес в своё время, а во-вторых, и это самое главное, – женат он был не на ком-то, а представительнице рода Ханенко, широко «засветившегося» на Красногорщине. И, когда они попали в опалу, жить им разрешили только в родовом имении жены в Ивановке. Там и побывал у них в гостях столичный журналист, оставивший описание их быта и поместья, что, думается, для нас будет небезынтересно.
А сейчас, как сказала мне недавно, уроженка тех мест, от Ханков (так их называли в деревне) и от их усадьбы осталась только сирень, что упорно цепляется за жизнь, словно передавая нам привет из былого.
Елена СЕВРЮК.
Глава 1
Мещанин из Царицыно
…Летом 1887 г. Н. Ашинов понес весьма существенную утрату. После болезни 20 июля в Москве скончался М. Н. Катков, так много сделавший для «атамана». На похороны влиятельнейшего журналиста съехались со всей России многие литераторы, общественные и государственные деятели не только консервативного и националистического направления. Свой вклад в чествование покойного решил внести и Ашинов, по своему обыкновению едва не превративший скорбное мероприятие в фарс. Приехав в Москву, он присутствовал на похоронах в своей любимой черкеске, а после погребения возложил на могилу своего благодетеля венок с циничной надписью: «М. Н. Каткову от вольного казачества». Но не это было самым вызывающим. Откровенно глумясь над памятью уважаемого многими человека, Ашинов изготовил свой венок из… страусовых перьев{101}. Злые языки из числа недругов «атамана» уверяли, что для этой цели он ощипал ту самую птицу, привезенную из далекой Абиссинии.
Вскоре произошли изменения и в личной жизни Н. Ашинова. Он обвенчался с дочерью богатого черниговского помещика Софьей Ивановной Ханенко, тоже страстной путешественницей, совершившей недавно поездку на Ближний Восток. Разумеется, о провозглашавшемся два года назад «завете Степана Тимофеевича» хранить холостой образ жизни «вольный казак» уже не вспоминал. В ходу были другие рассказы — о том, как он познакомился с будущей супругой. По словам Ашинова, это произошло во время его прошлого путешествия в Абиссинию. На пароходе, идущем в Александрию, на барышню напали грабители, и, конечно же, доблестный «атаман» кинулся на помощь несчастной девице. Та воспылала к мужественному и загадочному спасителю пламенной любовью. Он, однако, долго не решался расстаться со свободой, пока, наконец, не сдался. Говорили, что отец предоставил дочери огромное приданое, едва ли не 100 тысяч рублей и приличное поместье{102}.
На полученные от тестя деньги Ашинов решил поискать поддержки за границей. В октябре 1887 г. он вместе с молодой женой отправился во Францию. Здесь сложилась довольно парадоксальная ситуация. Ашинов нашел восторженный прием в среде крайне правых националистически настроенных общественных и политических деятелей, которые сами являлись сторонниками колониальной экспансии Франции во всем мире, и в частности [55] в Африке.
Глава 8.
В опале
…Ближайшие сподвижники Ашинова встретили довольно мягкое отношение властей. Отставной пехотный капитан Н. Я. Нестеров ходатайствовал о разрешении проживать и отбывать полицейский надзор не на своей родине, а в Петербурге. Ему разрешили это. Вместе с ним осел в столице и доктор Добровольский. Ординарец Ашинова Мануил Цейль был направлен в Одессу, но по просьбе матери и ему разрешили переехать в Петербург. В мае 1889 г. А. Добровольский обратился в Департамент полиции с новой просьбой — на этот раз уже о снятии с него надзора. Ему не повезло, Александр III специально распорядился не принимать от спутников Ашинова никаких просьб. Впрочем, ашиновцы находились под надзором полиции недолго. Уже 31 августа 1889 г. от него был освобожден Добровольский, 13 сентября — М. Цейль. Капитан Нестеров избавился от надзора весной 1890 г.{228}
…Супруге Ашинова Софье Ивановне разрешили выехать в свое имение, находившееся в Черниговской губернии{229}. Однако самого Ашинова еще некоторое время в полном соответствии с полученными инструкциями севастопольские власти держали под домашним арестом. Поэтому вместо черниговской деревни госпожа Ашинова приехала в Петербург, где принялась обивать пороги высоких кабинетов, хлопоча о смягчении наказания своему мужу{230}. Наконец выпустили под гласный надзор полиции и его. Точных сведений о месте пребывания злополучного «атамана» мы не имеем. В документах Департамента полиции прямо об этом не говорится, а пресса хранила полное молчание о дальнейшей жизни ашиновцев. По распоряжению царя органам печати было «предложено» воздерживаться от [113] освещения этой темы{231}….
…. Осенью 1894 г. Ашинова посетил в его имении в деревне Кременчуковке Лотаковской волости Суражского уезда, что в [117] северной части Черниговской губернии, корреспондент столичной газеты «Неделя». Герой Обока, друг мадам Адан и творец «молодецких скасок», по его словам, оказался довольно толстым средних лет господином с русой бородой и узкими голубыми глазами, в высоких ботфортах и парусиновой куртке на крючках, походившим на отставного военного. Небольшая гостиная, где шла беседа, была меблирована на турецкий манер: с коврами, подушками, софой и плетеными кружками для сидения на полу. Два шкафа и этажерка были заставлены китайским и японским фарфором. Угол соседней комнаты был заставлен громадными тюками и ящиками. В беседе, продолжавшейся до полной ночи, Ашинов подробно описал свои приключения в Африке и посетовал, что лишь отсутствие высоких покровителей погубило его начинание. «Плохо, что Катков умер — чрез это и погибло все», — сказал он в заключение своих рассказов.
Имение, в котором жил Ашинов, располагало 240 десятинами земли и 12 десятинами парка. Лишенная простора, его деятельная личность активно занялась хозяйством. Собственная пасека в 100 ульев, недавно разбитый фруктовый сад, посевы клевера, добротные амбары, скотный двор и другие постройки усадьбы свидетельствовали о незаурядной энергии хозяина. Выход своей удали Ашинов нашел в организации пожарной дружины. На каждый пожар в окрестных селах он выезжал на собственном пожарном обозе с бочками и насосами. В деревне на средства хозяина была открыта школа для крестьянских детей. Впрочем, страсть к завоеваниям и захватам, сделал вывод корреспондент, не оставила Ашинова окончательно. Правда, вместо африканского побережья объектом захвата стал кусок соседской земли, а разрешил конфликт вместо французского адмирала уездный земский начальник.
Перед отъездом Ашинов показал заезжему гостю свои главные реликвии — две великолепно отделанные сабли восточной работы. Одна была без ножен, с агатовой ручкой, украшенной золотом, с надписью по-гречески «Юстиниану Великому». Другая, турецкая, находилась в ножнах, богато усыпанных какими-то красными камнями. Как заявил хозяин пораженному визитеру, эта сабля прежде принадлежала самому султану Ахмету III и, по турецкому преданию, ее обладатель должен был завоевать Константинополь. Прощаясь, Ашинов многозначительно [118] сказал корреспонденту: «Вот поправлюсь (от ран ноги болят), да сын подрастет, опять уеду; я, знаете, прекрасное уже дельце наметил, держу пока в секрете»{240}
…На этом эпизоде история Николая Ашинова прерывается. Мы пока не имеем надежных сведений о его дальнейшей жизни. Современный историк А. В. Хренков упомянул в своей книге вскользь, что авантюрист «окончил свои дни в доме для сумасшедших»{241}, однако не привел ссылки на источник этого утверждения. С другой стороны, в воспоминаниях одного из деятельных покровителей Ашинова инженера В. А. Панаева, опубликованных в 1906 г., содержится замечание, что в это время «атаман» по-прежнему проживал в имении своей жены и имел уже пятеро детей{242}. По-видимому, деревенская жизнь с ее повседневными заботами укротила мятежного искателя приключений и он смирился со своей участью. Во всяком случае, вопрос о конце жизни Н. И. Ашинова еще предстоит выяснить.
Деятельность Ашинова спровоцировала крупный международный скандал, изломала судьбы многих людей (поселенцы на Кавказе), привела к гибели шести человек. Лишь в одном деле она может оцениваться положительно. «Атаман» умудрился оставить след и в науке. Между двумя экспедициями в Абиссинию, в 1888 г., он издал в Петербурге в типографии своего почитателя В. В. Комарова «Абиссинскую азбуку и начальный абиссинско-русский словарь». Книга эта невелика по объему — 24 страницы и по тиражу — 200 экземпляров. В ней представлены эфиопские буквы и цифры, летоисчисление, наименование месяцев и дней. Как отмечалось в специальной литературе, для практического изучения амхарского языка ашиновская «Азбука» малопригодна ввиду своей неполноты, ошибок и неточностей. Но она широко используется лингвистами как вспомогательный материал при изучении истории амхарского языка, а также как источник для сравнения амхарской фонетики с русской{246}. Авантюрист мог быть доволен на закате своих дней. Его имя действительно осталось в истории.
Андрей ЛУНОЧКИН.
Отрывки из книги «Атаман вольных казаков Николай Ашинов и его деятельность».
