Проект брянской газеты «Красногорская жизнь» «Живём и помним»
«По делам их судите!»
Одна из главных заповедей отношения к людям изложена в Библии: «По делам их судите». И поэтому сколь угодно апологеты и идеологи фашизма во всём мире могут заливаться соловьём, но история, которая – факты, всё ставит по своим местам.
Великая Отечественная война всё дальше уходит в прошлое, совсем мало остаётся её участников и очевидцев. Тем более высока наша ответственность за то, чтобы сохранить в грядущих поколениях память о ней, передать им ту генетическую прививку против фашизма, которую переняли мы от наших воевавших отцов, дедов и прадедов.
Сейчас в мире много фальсификации, лжи в отношении тех событий, поэтому мы должны детям, внукам донести ту истинную правду, которую знали наши предки, должны не дать оболгать Победу над фашизмом в том далёком 1945-м, которая досталась нашему народу дорогой ценой. А чтобы помнить – надо знать!
Комары и Тисленки – маленькие посёлки в глубине Красногорского района. Ровно 81 год назад, 27 сентября 1943 года, там произошла страшная трагедия, унёсшая жизни не одного десятка человек. К моему стыду и к большому сожалению, я о ней практически ничего не знала. Думаю, как и вы, дорогие читатели. А в сентябре прошлого года к нам в редакцию заглянули супруги Виктор Александрович и Елена Леонидовна Сивенок, проживающие в деревне Ларневск. Они и поведали о той давней истории, случившейся осенью 1943 года. Когда я вернулась из командировки, сразу связалась с Виктором Александровичем. То, что он рассказал по воспоминаниям своей матери Раисы Кондратьевны, очевидца тех событий, меня просто «придавило». Настолько Виктор Александрович был эмоционален: всю жизнь, как говорит сам, он живёт с этим. Такое не забудешь! Просто срока давности нет!
Вот его рассказ: «Каждый раз 9 Мая и в эти осенние дни, когда освобождали Красногорский район, моя мать и две другие пожилые женщины из Комаров и Тисленков собирались вместе, вспоминали тот страшный день 27 сентября 1943 года. Их воспоминания у меня уже не только в голове, но и в сердце. За столько лет!
Красная армия тогда шла в наступление, немцы отступали. Через Ивановку, Осиновку (её уже нет сейчас), Каменку и на Перелазы, а дальше – на Сож. Колонна шла за колонной. Фашисты от бессилия бесчинствовали. Уничтожали скот, притесняли жителей. Люди из окрестных сёл и деревень: Ивановки, Лотаков и других – стали уходить от шляха на посёлки Комары и Тисленки. Гнали и скотину с собой, а тем более слух пошёл, что будут там бои. Неожиданно подошли каратели. На этот случай предусмотрительно немного в стороне от Комаров была вырыта большая яма-землянка, чтоб можно было в случае чего спрятаться детям и женщинам. Кто мог, побежал туда и в лес. А подростков прихватили в овинах, но им удалось скрыться по дыму, когда сараи эти подожгли. Они мчались к лесу со всех ног, по ним лихорадочно стреляли. В кого попадали, ранили, но все спаслись. Моя мама, ей было тогда 15 лет, вместе с другими укрылась в яме. Людей набилось битком. К ней прижался трёхлетний мальчик. Рядом были две девочки из Ивановки 14-ти и 12-ти лет и молоденькая учительница, тоже из Ивановки, 18-19-ти лет. Вдруг крышка над ямой открылась и показались чьи-то ноги, но тут выстрел, и обмякшего человека вытащили наверх (от автора: Как рассказали другие уроженцы Комаров, это припозднившаяся женщина спасалась от немцев, успела добежать до ямы и начала в неё карабкаться, но была замечена немцами и застрелена. Так каратели узнали, где прячутся местные жители.) Раздалась немецкая речь, и что-то бросили на них. Зашипело, а потом взорвалось. Ещё раз… Мама прикрылась подушечкой, ей повредило лицо и бок, а мальчик успел спрятаться за неё, ему сильно посекло ручки. И тут на русском языке всем приказали выходить, иначе будут жечь. Первыми вылезли девочки, их сразу расстреляли. Выбралась из ямы учительница, обратилась к карателям на немецком, и её отвели в сторону, даже перевязали. Когда моя мать вылезала, она уже прощалась с жизнью, но тут из ямы выскочил мальчик и бросился мимо немца в фуражке с кокардой, закатанными рукавами и с пистолетом в руке к бабушкиному двору. Мама всё это видела, как в призрачном сне, потому что было очень страшно и сильно текла кровь, и сама не помнит, как у другого немца попросила воды. На удивление, он дал ей её. Глотнула, плеснула на лицо, туман в глазах рассеялся, и она увидела такую картину: посёлок горел, люди сидели, сбившись в кучку, вокруг них немцы, а маленький мальчик бежал по картошке. Немец выстрелил из пистолета. Раз, другой, третий. Ребёнок упал навзничь. Учительница подскочила к фашисту и опять что-то сказала на немецком, кто говорит, что и плюнула ему в лицо. Тот сразу выстрелил ей в голову и крикнул: «Русские свиньи!». А рядом горели стоги с сеном, подожжённые фашистами. Мать моя была в ступоре, но чётко видела, как немцы бросали в эти стоги учительницу и убитых деток. Привели к этому месту ещё каких-то мужиков, уже в годах. И этот фашист, по-другому его не назовёшь, не раздумывая, выстрелил в них. Один сразу затих, а второй ещё шевелился. Он, улыбаясь, добил его штыком, и их тоже бросили в огонь. Я спрашивал свою маму, как она это всё вынесла и не сошла с ума. Она ответила: «Мой сын, как-то всё стало без разницы, как будто это было не с нами. Потом вдруг я увидела свою мать: она сидела вместе со всеми в кругу. Закричала: «Мама!». А рядом со мной, опираясь на винтовку, стоял другой немец и просто смотрел на меня. Услышав мой зов, он тихонько махнул мне – мол, беги к матери. Я и побежала со всех ног к ней, а кровь с меня плывёт. Мать содрала рубашку с себя и давай меня перевязывать (от автора: Так Раиса Кондратьевна и умерла с осколками в боку). Тут приехала немецкая машина, открыли задний борт, и мы поняли, что нас будут расстреливать из пулемёта. «Ну, всё», – прощались земляки. То и кричали все, и вдруг затихли, сбившись теснее. Подъехала ещё одна машинка – легковая, из неё вышел офицер. И тут одна женщина ивановская говорит: «Я ж его знаю, бабы. Он у меня на фатере (квартире) стоял и сказал: «Матка, уходи из Ивановки, потому что здесь будет скоро бой». Вот мы и ушли». Она подскочила и хотела бежать к офицеру. Но её отбросили охранники. Тогда она закричала: «Пан, пан, это я, матка!» Он махнул рукой, и её пропустили. Она упала к нему в ноги и стала причитать: «Пан офицер, отпустите нас, здесь никаких партизан нет, партизаны уже ушли, тут одни мирные жители. Офицер дал команду, борт машины закрыли. Он приказал всех людей построить в колонну и вести на Ивановку: «Там утром разберёмся, кто есть кто». Мы пошли, а впереди бронетехника. Посреди Ивановки текла речка, ручейки, болотца, часть людей попряталась по ним, пока шли, тем более темнеть стало. Немцы Ивановку окружили, но ночью остальные смогли ускользнуть».
А потом тех, которых на Комарах побили, попалили, как рассказывала мама, люди стали собирать. Одна женщина из Ивановки своих двух деток отправила к родичам в Комары. От них нашла только каблучки…Мать говорила, что сожжённых было семнадцать человек. Так как их было трудно опознать, решили похоронить всех в братской могиле в Комарах. А рядом – вместе того трёхлетнего мальчика и его деда. Пожилой мужчина, когда в Комары ворвались каратели, хотел откупиться от них. Вынес мёд, но тут же был застрелен. В Тисленках после Комаров немцы тоже зверствовали, там они собрали тех, кто был и кто не успел уйти: тисленковцев, лотаковцев, что к ним прибежали, спасаясь, и расстреляли. А кто говорит, что и жгли. Постреляли и много скота. Его люди согнали с окрестностей, думали, что у нас будет безопасно. Моя мать всегда говорила, что родилась дважды, и если бы не та ивановская женщина, то убили бы в Комарах всех. Когда я служил в армии, то там встретился с земляком из Палужской Рудни. Он мне рассказал, что у нас в Комарах в братской могиле похоронена его тётя, та самая молоденькая учительница. Потом мы с ним встретились, когда всем миром в нашем районе наводили порядок на кладбищах. Волею судьбы он был в Комарах. Если вдуматься, это тоже с её стороны был поступок, да ещё какой! Она не побоялась сказать в лицо немцам, что о них думала, зная, что идёт на верную гибель.
В те времена, когда у нас был совхоз, родственники одних из погибших на братской могиле установили хорошую оградку. Родственники других ухаживали за ней, но с течением лет их остаётся всё меньше. Сейчас ухаживают все, кто может, и мы с женой. Недавно работники Лотаковской сельской администрации покрасили ограду. Дорога к кладбищу тоже требует внимания, зарастает лесом, но мы с земляками стараемся поддерживать её, хотя своих сил порой не хватает. На том кладбище лежат и ветераны войны. Данила Сивенок, героически сражался на Малой земле, пришёл с войны офицером. Лежат и мой отец с дедом, тоже участники войны. Отец после партизанского отряда присоединился к действующей армии. Служил в роте связи. В 17 лет ему ампутировали руку, но никому обузой не был. Дед Кондрат Петрович Комар прошёл финскую, брал Берлин. Дома у него всегда висел портрет Жукова: сильно уважал его. Пацаном я к деду бегал часто. Он много чего мне рассказывал. Но одна история бередит душу до сих пор. Бывало, дед скрутит цигарку, держит её в руках, а сам плачет, говорить не может, так это внутри у него сидело. Освобождая Белоруссию, взяли деревню. Дед мой был, как сейчас говорят, штурмовиком: при наступлении их взвод ехал на броне танка, даже далеко в тыл врага врывались, вроде диверсионной роты были. И вот вошли они в эту деревню, танкисты остановились возле колодца. Ведро бросили в него, а вместо воды вытащили ребёнка. Колодец оказался полон детей. И, поверьте, одни мальчики, одни мальчики – примерно около 40, их выложили на всю улицу. Рассказывая, дед, этот взрослый мужик, много видевший на своём веку, рыдал во весь голос и говорил, что нет фашистам прощения – только искоренять. Их часть построили, и строем они прошли около невинных детей, чтобы на всю жизнь запомнить зверства этих нелюдей. Дед, рассказывая про войну, в конце приговаривал: «А Америка всё целится, держит по ветру свой нос, знать, погода переменится, разрешит больной вопрос». Я всегда спрашивал, что это за больной вопрос. Он в ответ: «Территория! Но мы им в 45-ом показали, кто хозяин. Но надолго ли?!»
Наши отцы и деды видели и понимали, что происходит в мире, волновались, что будет дальше. А мы расслабились, привыкли к хорошему, легкодоступному, комфортному. Но пришло то время, когда нам, как нашим дедам и прадедам, нужно думать в первую очередь о Родине. И многие россияне с оружием в руках это уже доказывают делом. А на братскую могилу в Комарах надо бы памятную табличку».
Тогда же, год назад, 3 октября, я побывала на месте тех трагических событий. Приболевшая, как оказалось потом, с температурой, но, как ни странно, это моё состояние – «словно в тумане», только добавило остроты увиденному, позволило хоть краешком сознания заглянуть в былое. Временами, особенно, когда шли лесной полузаросшей дорогой к Комарам (а кладбище там общее для Комаров и Тисленков), казалось, что сегодняшнее перетекает в минувшее.
Там, где были посёлки всё заросло травой, деревьями. Но Виктор Александрович ориентируется уверенно. Родился он в Тисленках, куда мать его вышла замуж из Комаров. Так что места эти знает как свои пять пальцев. «Вот тут улица шла, вот дома стояли, а сюда, под старую кряжистую вербу, жителей Тисленков согнали немцы», – показывает мне он. Сильный ветер колышет молодую поросль, пригибает высокую траву. Тишина. Но сквозь неё кажется, что пробиваются крики ужаса и боли тех людей, кто не успел укрыться от беды.
Вспоминает моя троюродная сестра Надежда Владимировна Лаврентьева, кстати, крестница той самой Раисы Кондратьевны, проживающая в Сибири. Очевидцем трагических событий 27 сентября 1943 года была её мать Екатерина Степановна: «Мамочка моя Е.С. Аршанова перенесла в юности такой сильный удар, что всю жизнь об этом рассказывала и плакала. В 1943 году ей было 17 лет. На Тисленках она жила с матерью Анной Андреевной, отцом Степаном Фёдоровичем, братом и младшей сестрой. Фамилия их была Тисленок, как у большинства. Когда немцы стали отступать, баба Ганна сказала мужу и старшим детям: «Бегите в лес. А я с Марусей останусь за хозяйством приглядывать. Авось, нас не тронут. Если хату подожгут, так хоть тушить буду». Бабушка у нас красавицей считалась: кучерявая, черноволосая и темноглазая, и шестилетняя Машенька вся в неё. Родом была из посёлка Высокий Борок Краснопольского района соседней Белоруссии. Мастерица. Мать моя запомнила, что на ней в тот день был её саян белорусский с красивой вышивкой. Но каратели не пощадили никого. Когда после их ухода мама моя с родными прибежали на посёлок, их взору открылась страшная картина: подожжённые избы, тяжёлый удушающий дым, мёртвые жители. Видно было, что стреляли и в отползающих уже раненых людей. И забыть такое? Это невозможно!»
В районном отделе образования я работала вместе с Валентиной Ивановной Хандожко. В день её поминовения разговорилась с её детьми: сыном Олегом и дочерью Людмилой. Оказалось, что Валентина Ивановна родом из Комаров. Очень любила эти места, земляков. Олег и Людмила часто бывали в Комарах, и историю с массовой расправой над мирными жителями знали от своих родных. Они дополнили этот рассказ.
Как вспоминала их бабушка Анна Афанасьевна Сивенок, вот с чего всё началось. В конце сентября 1943 года по их посёлку ехала немецкая мотоциклетка. Кто-то бросил в неё гранату. На следующий день, несмотря на отступление, немцы выслали сюда карательный отряд. Но бабушка не помнила кто, может, партизаны, их предупредили, что едут фашисты и нужно уходить. Кто успел, тот, схватив в охапку детей, убежал, кто замешкался, нашёл мученическую смерть.
Анне Афанасьевне с детками удалось скрыться в лесу. Ведь леса там такие, что чужой мало кто сунется. А топи, болота! Оглянулась – посёлок уже полыхает. Дом у них знатный был, самый просторный, все к ним гулять шли. Его отец перед войной построил, да не пришлось ему в нём пожить. А ещё горевала Анна Афанасьевна, что как раз накануне под стреху засунула письмо, что написал из госпиталя дорогой ей человек. А там адрес! Вот почему после оккупации ответить не смогла. Так их пути и разошлись.
На небольшом кладбище в Комарах ведёт свой неспешный разговор ветер. Саму Раису Кондратьевну похоронили здесь в 2019 году. Свою боль о пережитом она передала сыну. А теперь её услышали все вы. Редакция газеты «Красногорская жизнь» предлагает к 80-летию Победы реализовать проект «Живём и помним» и установить на братской могиле мемориальную доску, чтобы память об этой трагедии не затерялась с годами. Все желающие могут откликнуться.
Дорогие читатели, с 27 сентября 1943 года прошло много лет. Очевидцев тех событий уже, вероятно, не осталось. Но многое помнят их дети и внуки. Я год подступалась к этому материалу, понимая, какую беру на себя ответственность. После долгих раздумий поняла, что не так важно до тонкостей, как это было – порой в беседах мне встречались противоречивые детали, главное, думается, другое – что ЭТО было! Было массовое уничтожение людей, причём с особой жестокостью. Были порушенные судьбы, нерождённые дети, разбившиеся в прах мечты. Забыть такое и простить нельзя! Память эту нужно оставить будущим поколениям. Тем более в мире снова поднял голову обыкновенный фашизм — неонацизм. А там, в Тисленках и Комарах, он показал своё настоящее лицо, да ещё в такой святой для нас день – на Сдвиги – праздник Воздвижения Креста Господня. В том, что это было, сомненья нет: нашла этому и документальное подтверждение.
Из акта Красногорской районной комиссии по установлению злодеяний немецко-фашистских захватчиков
1945 г.*(Орфография сохранена).
[…] Специальная комиссия в составе секретаря РК ВКП(б) Конопалова И.В., председателя райисполкома Кондратова Т.С., начальника РО НКГБ Краева А. И., начальника РО НКВД Чепенко В.А, зав[едующего] райЗО Мельникова И.М., зав[едующего] РОНО Деменок, врача Зыриной, директора Красногорской средней школы Макаренко произвели расследование совершенных гитлеровцами преступлений. […] Немецкие палачи с первых же дней захвата района проводили массовое истребление населения путем истязаний, расстрелов. Людей расстреливали большими и малыми группами. Фашисты массами убивали мужчин, женщин, детей и стариков. […] Отступая, немецкие оккупанты ворвались в пос. Тисленки и в Комары колхоза «Труд» Ларневского с/с[овета] и истребили всех стариков, детей, женщин, находившихся в это время открыто на территории поселка. Убивали мирных граждан якобы за принадлежность к советско-партийному активу, за связь с партизанами, убивали и без всяких мотивов. Всего по району расстреляно и замучено 168 человек, из них: 106 мужчин, 38 женщин и 24 подростка. Угнано в Германию 770 человек, из них: 437 мужчин, 288 женщин, 45 подростков. Угон в немецкое рабство производился насильственным образом, способом облав и вручением повесток об обязательной явке в сельуправу. Например: в октябре 1942 г. по приказу бургомистра Пригоревского А.И. и коменданта Меца Людвига полиция окружила с. Ширки и с. Красная Гора и всю молодежь, захваченную в домах, собрали и направили в Германию. В июле месяце 1943 г. молодежи были вручены повестки явиться в сельуправу для прохождения комиссии и отправки на службу в немецкую армию. Явившуюся молодежь погрузили и отправили в Германию. На основании заявлений граждан, протоколов опроса, свидетельских показаний, комиссия установила, что разрушения в районе, поголовное истребление, массовые истязания и убийство мирных жителей возглавляли: комендант с. Красная Гора Мец Людвиг и шеф Отто. […]
