Добрые воспоминания о красногорских учителях Брянщины
Мне было у кого учиться!
Подходит к концу 2023 год — Год педагога и наставника. Вот на излете этого года не могу в очередной раз не вспомнить о своих учителях, которых вообще-то помню с благодарностью всегда. Скорее всего, я помнил бы о них в любом случае, занимаясь любой работой, но эта память у меня особенно остра еще и потому, что я избрал профессию преподавателя, которой служу верой и правдой вот уже более 40 лет. Хорошо помню некоторые интересные мысли своих учителей, выражения, ситуации, в которых проявились их педагогическое мастерство, тактичность, внимательность, понимание, справедливая требовательность…
Мне посчастливилось учиться в трех школах: начальной — Ново-Московской, восьмилетней — Ширковской и средней — Красногорской. Помню всех учителей, но здесь попытаюсь коротко написать о некоторых из них хотя бы по несколько добрых строк.
С большой теплотой вспоминаю свою первую и любимую учительницу Нину Александровну Плиско (Ново-Московская школа). На всю жизнь запомнил ее вопрос ко мне в следующей ситуации. После занятий вышел на улицу и, убедившись, что рядом никого нет, я стал писать на стене химическим карандашом (послюнявив, конечно!) слово «Школа». Успел написать только две первые буквы, как услышал за спиной спокойный голос учительницы: «Леня, и что нового ты хочешь сообщить миру? Все и так знают, что это школа, да вот и вывеска висит». Готов был на месте провалиться от стыда, но земля, к счастью, в тот момент не разверзлась подо мной… Рассказываю об этом своим студентам, делая акцент на том, что, если что-то хочешь написать, подумай, что нового ты можешь сообщить миру.
С 5-го по 8-й класс учился в Ширковской школе. Уроков практически не пропускал еще и потому, что в случае пропуска спросить домашнее задание было не у кого. Из Даниловки в школу ходили ученики старше меня и младше, а я был один в очередном классе. За время обучения в начальной школе выработалась привычка готовиться каждый день: в классе нас было мало, и приходилось отвечать ежедневно.
Я это подчеркиваю в связи с такой ситуацией. Не помню точно в каком классе, 6-м или 7-8-м, к нам пришел новый учитель истории (фамилию называть не буду). Вызвал одного ученика, а тот оказался не готов, второго-третьего – не готовы…Учитель потерял контроль над собой и стал резко, скорее даже грубо, себя вести по отношению ко всему классу. Ученики, не сговариваясь, отреагировали отказами отвечать по предмету, ссылаясь на то, что не готовы. Дошла очередь до меня. Я был готов, но тоже отказался из солидарности с классом. В той ситуации я, согласившись отвечать, выглядел бы предателем – ни больше ни меньше.
Директором школы была Анна Петровна Плотко – замечательный человек и педагог. Она хорошо меня знала, хорошо относилась и много лет спустя рассказала мне продолжение той ситуации. Историк ей пожаловался на весь класс, который не подготовился к уроку: «Надо же, никто не готов к уроку, это безобразие!».- «Что, и Леня Подвойский был не готов?» — «Да!».- «Тут что-то не так. Чтобы он был не готов, этого не может быть». И тогда историк вынужден был подробнее обрисовать ситуацию. Как же приятно было мне уже достаточно взрослому слышать эти слова! Здесь главное в том, что они характеризуют не только и не столько меня, сколько Анну Петровну как учителя, который настолько хорошо знает своих учеников, что, не будучи свидетелем конкретной ситуации, может уверенно дать оценку их поведению.
С благодарностью вспоминаю Михаила Федосовича Дробкова – учителя физкультуры – вообще и особенно в связи с тем, что благодаря ему у меня есть спортивная грамота, полученная на районных соревнованиях по лыжам, когда я занял второе место. Всяких разных грамот у меня много, а вот спортивная – одна! Это было зимой 1965 года, когда я учился в 8-м классе. Я тогда был невысоким, худеньким, быстрым. Поэтому был и обрадован, и очень удивлен от неожиданного решения Михаила Федосовича выставить меня на районные соревнования от всей школы. На зимних уроках физкультуры, наблюдая за одноклассниками, я был уверен, что лучше меня на лыжах ходят Вася Подвойский, Сергей Поспелов, Коля Капусто, Иван Подвойский и другие. Потом, уже, будучи взрослым, вспоминал те соревнования и понял правоту Михаила Федосовича. Он знал, что я каждый день ходил пешком из Даниловки в Ширки и обратно, а это около 10 км, значит, выносливости мне было не занимать. По жребию я выходил последним, 15-м, когда лыжня была сильно разбита, и все-таки сумел занять второе место (кстати, 1 место занял его сын Виктор).
Теплые воспоминания остались об учителе русского языка Николае Савельевиче Насветникове. Запомнилась его мягкая, добрая улыбка и такая же манера проведения урока. Но он умел быть и достаточно строгим. Вот интересная ситуация. В п. Щедрин жил Николай Дробков (отчества не помню), который умел хорошо ремонтировать часы разных марок. Несколько раз по просьбе Николая Савельевича я относил-приносил его часы. Однажды Коля Капусто, скорее всего в шутку, сказал, что Лёне Подвойскому пятерки по русскому языку Николай Савельевич ставит за то, что он носит его часы в ремонт. Это стало известно учителю. На очередном уроке нам обоим было дано задание и время на его выполнение в классе. Выполнили. У меня была пятерка, у Коли, кажется, тройка, если не хуже. Николай Савельевич сделал подробный разбор его ошибок и сказал: «Коля, теперь ты понимаешь, за что я Лёне Подвойскому ставлю пятерки?». Хороший педагогический прием. Я сейчас хорошо понимаю, насколько для преподавателя обидна и даже оскорбительна попытка уличения его в особом отношении к ученикам, студентам не по знаниям, а по другим мотивам. А этот прием я иногда применяю, сравнивая качество ответов по философии.
Буквально несколько слов о Нине Михайловне Кацук. Не помню, что она преподавала, но хорошо помню, как она выглядела. Перед глазами статная, высокая, красивая женщина. Она обладала хорошим, сильным голосом, радовавшим зрителей в Ширковском клубе на концертах, которые «давала», как тогда говорили, школа в честь праздников 23 Февраля, 8 Марта, 9 Мая. Пишу и как бы слышу ее сильный голос: «Будет людям счастье, счастье на века…». Она пела под аккомпанемент скрипки, на которой виртуозно играл уже довольно возрастной ширковский мужчина. Он был невысокий, лысоватый, за что в шутку его называли «Ленин». К сожалению, не помню, как его звали.
Теперь немного об учителях Красногорской школы.
В августе 1965 года мы с Иваном Подвойским (ныне он – подполковник запаса, если не ошибаюсь) пришли отдавать свидетельства о восьмилетнем образовании, чтобы поступить в 9-й класс Красногорской средней школы. Она тогда находилась в здании, в котором после открытия новой школы одно время был учебно-производственный комбинат.
Первым сдал свой документ Иван. Учитель (не помню, кто это был), дежуривший в тот день, посмотрел его свидетельство и сказал, что, мол, слабовато, мог бы и больше хороших и отличных оценок иметь. Я внутренне настроился, что вот меня-то он сейчас точно похвалит: мелочь, как говорится, но приятно. Каково же было мое удивление, когда мне было сказано: «Ну, у тебя, Леонид, оценки получше». Я чуть сдержался от неожиданности и возмущения: куда уже лучше – одни пятерки! Но промолчал.
Почему я это вспомнил? Отнюдь не потому, что был обижен тем, что не похвалили, и якобы до сих пор храню эту обиду. Меня тогда немного задела неадекватная оценка моих учебных достижений, зафиксированных в свидетельстве. Сейчас, будучи преподавателем с большим стажем работы, хорошо знаю, что студента обижает не столько невысокая оценка его знаний, сколько оценка несправедливая. Я редко ставлю неудовлетворительные оценки, однако ставлю все-таки (однажды студентам-юристам поставил на экзамене по философии в зимнюю сессию 19 двоек на курсе!). Но при этом всегда объясняю, если студент спрашивает, почему его ответ именно так оценен. Особенно это важно, когда речь идет об экзамене. Нынешний студент очень остро реагирует на несправедливую оценку своего ответа и готов требовать от преподавателя обоснования. Можно сказать, что они сейчас больше ориентированы на отстаивание своих прав, упуская из виду, что не бывает прав без обязанностей.
Убежден, что оценка не должна быть наказанием, а именно оценкой знаний. А иногда даже и просто оценкой стараний (но не «отличной», конечно). В этом случае она мотивирует на большее усилие, прилежание, трудолюбие, поскольку ученик, студент видят, что их старания замечены и оценены. Справедливости ради замечу, что никто еще (даже в шутку) не отказался от завышенной оценки, когда даже он сам чувствовал и понимал, что оценку ему завысили, но не всегда понимал, почему (бывает и такое).
Директором Красногорской средней школы тогда был Михаил Ильич Грибанов. Высокий, энергичный. Михаил Ильич вел у нас обществознание (обществоведение). Этот предмет мне очень нравился. Возможно, и потому, что Михаил Ильич умел просто и доходчиво объяснить понятия, близкие к философии, политологии. Я тогда и предполагать не мог, что со временем буду профессионально преподавать эти дисциплины. Хорошо помню, что тогда в наших школах стали практиковать проведение тестов, эссе. До сих пор помню свой ответ на один из вопросов: «Что такое счастье?». Я ответил: «Счастье – это заниматься любимым делом, быть полезным людям, любить и быть любимым». Мой ответ в числе немногих других Михаил Ильич озвучил в классе. А что: хороший ответ, я и сейчас готов его подтвердить!
С Михаилом Ильичем мне довелось общаться и после окончания школы. Так, в 1967 году, когда наш район выделили из Клинцовского, и он стал самостоятельным, Михаил Ильич был назначен председателем райисполкома, а я в том же году с сентября стал работать техником производственной при архитекторе района.
Через несколько лет, когда я уже работал заведующим автоклубом районного отдела культуры, мне пришлось присутствовать на похоронах своего учителя. На автобусе отдела культуры мы возили в Кибирщину духовой оркестр. Осталась светлая память о Михаиле Ильиче!
По несколько слов скажу еще о некоторых учителях. Историю преподавала Анна Ивановна Борисенко. Спокойная, сдержанная, тактичная учительница. Однажды к доске вышел отвечать Вася Рожков – высокий, спортивный. Когда он стоял рядом с Анной Борисовной, то Коля Капусто (опять Коля!) сказал: «Анна Петровна, а Вася уже выше Вас!». Она улыбнулась и спокойно ответила: «Коля, Вася пока еще просто длиннее меня!». Какой хороший ответ! Я тоже иногда использую его.
Вспоминается Тамара Петровна Крупеня – невысокая, изящная, красивая женщина. Однажды я в разговоре с ребятами сказал одно грубое слово, близкое к матерному, и она, шедшая рядом (мы шли с субботника), услышала, оглянулась на меня с некоторым удивлением (я ведь был весь такой правильный!), но ничего не сказала, а просто с пониманием улыбнулась. Было стыдновато, конечно, но я оценил ее тактичность. И вспомнил об этом, когда на Радуницу в этом году стоял у ее могилы и смотрел на памятник.
Бывает, что я иногда в вузе на перемене слышу матерное слово от студентов обоих(!) полов (они не ругаются, они так общаются), но не бросаюсь сразу гневно обличать (толку от этого мало), а просто улыбаюсь и развожу руками – что, мол, без этого никак нельзя было? Порой доходит, извиняются, а некоторые даже изображают смущение.
Помню учителя физики Николая Титовича Мельникова. Хороший был учитель. Но поскольку такие дисциплины мне не очень нравились, то Николая Титовича я запомнил по другим ситуациям. Например, с большим удовольствием под его руководством мы сажали деревья в тогда еще новом парке. Жаль, не помню, какие деревья я посадил. И еще помню вот что. После очередной моей неудачной попытки поступить в МГУ Николай Титович, встретив меня, с сочувствием, посоветовал поступать куда-нибудь попроще, ибо вряд ли я смогу достичь своей цели – все-таки у меня сельская школа, а это же сам МГУ! Но я тогда уже не мог слушать таких советов и без раздражения (он же от души советовал!) ответил, что «куда-нибудь попроще» я всегда смогу!
С особой теплотой вспоминаю учителя математики Николая Харитоновича Майорова.
Это был замечательный педагог и человек. С очень хорошим чувством юмора, простой, открытый, веселый. Все знали, что он был заядлым рыбаком, и некоторые ученики эту его страсть ловко использовали, но тоже добродушно. Бывало, на уроке возникает какая-то пауза, и тут раздается голос: «Николай Харитонович, а вот там-то (к примеру, на Чиховке) таких окуней недавно таскали…». И все – на какое-то время урок приостанавливался, поскольку ситуация с окунями требовала обсуждения. Наверное, у всех, кто его знал, при упоминании его имени перед глазами картина: в плаще с удочками на мотоцикле наш учитель мчится ловить свое рыбацкое счастье»!
Он хорошо рисовал, но как любитель. Из моих одноклассников хорошо рисовал Сергей Поспелов (иногда, увлекаясь, что-то рисовал карандашом даже на уроке). Николай Харитонович давал ему такие наставления: «Поспелов, займись делом! Я в свое время рисовал гораздо лучше тебя, но стал не художником, а математиком, вот и ты – займись чем-нибудь стоящим!» Как известно, Сергей стал юристом. Притом, очень приличного уровня: был председателем областного суда в Калуге.
Николай Харитонович был нашим классным руководителем и руководителем был классным! Умел спокойно и справедливо разруливать разные ситуации, в том числе конфликтные. Всегда подсказывал редколлегии, как лучше оформить стенгазету, например. В редколлегию входили Сергей Поспелов, Валя Шевень и я. У нашего учителя было интересное выражение – «отсутствие всякого присутствия». Вот если кто-то говорил не по делу, то рисковал услышать это в свой адрес.
Однажды мы воспользовались этим выражением, немного его изменив. Редколлегия осталась после уроков для подготовки стенгазеты. Николай Харитонович обещал прийти и помочь нам. Но почему-то не пришел. А мы, понадеявшись на него, так ничего и не сделали. Ушли, оставив записку: «Николай Харитонович, Ваше отсутствие повлияло на наше присутствие». На следующий день он пришел на урок мрачнее тучи и с порога заявил: «Члены редколлегии, встаньте!». Мы встали, переглядываясь, довольные собой, а в классе никто ничего не понимал. Таким недовольным нашего классного мы еще не видели. «Почему стенгазета не подготовлена?» Мы, практически, хором: «Без Вас ничего не смогли придумать». Удар ладонью по столу: «А такую записку оставить ума хватило придумать?!». Но со временем отношения редколлегии с ним наладились – Николай Харитонович был незлопамятен и мудр. Все это промелькнуло в моей памяти, когда я весной стоял возле его могилы (писал об этом в своей статье).
В том, что я, как вузовский преподаватель, стал Почетным работником высшего профессионального образования РФ, трижды награжден почетными грамотами Президиума Российского философского общества за большой личный вклад в развитие отечественной философии и активное участие в деятельности РФО, Почетной грамотой Губернатора Астраханской области, удостоен Почетного знака Губернатора Астраханской области «За профессиональные заслуги» и знака Министерства науки и высшего образования РФ «Ветеран образования», безусловно, есть частица труда моих учителей – и тех, о ком я написал, и многих других.
Согласен со словами И. Гете: «Те, у которых мы учимся, правильно называются нашими учителями, но не всякий, кто учит нас, заслуживает это имя»!
Рад тому, что мне было у кого учиться! И потому всю жизнь свято следую словам Андрея Дементьева: «Не смейте забывать учителей. Пусть будет жизнь достойна их усилий. Учителями славится Россия. Ученики приносят славу ей. Не смейте забывать учителей!
Фото с сайта: triptonkosti.ru
