«Храни вас Бог», – соседка вслед шептала
Знакомьтесь, Александр Иванович Хлам (на снимке), наш земляк, уроженец д. Морозовки. Многое в жизни испытал и повидал. В три года остался круглым сиротой. Его отец Иван Моисеевич после тяжёлого ранения в 1943 году на Соже при освобождении Белоруссии умер в Туле, в госпитале.
Там и похоронен на Всесвятском кладбище. Мать Татьяна Филипповна, когда получила похоронку, «сильно тосканула», как говорила его бабушка, да и ушла вслед за мужем. Осталось четверо детей, мал мала меньше! Анна, 1935 г.р., Антонина, 1937 г.р., он сам, 1941 г.р., и совсем кроха, младшая сестра Мария, которая родилась в 1943 году. Но из своего дома никуда не пошли, всех доглядывала бабушка Матрёна. Отчество её запамятовал, а год рождения знает до сих пор – 1888-й. Осталась у них и корова-кормилица, помнит, как пасли её сызмальства. Бывало, сварит бабушка чугунок картошки, поделит всем по две. Потом завернёт его в платок и понесёт в Задёрки и Козловку: племянников кормить. Те тоже одни остались, и за ними приглядывала. И так каждый день. Женщины нашей России! Великие труженицы, всё вынесли они на своих плечах, всё вытерпели: войну, голод, разруху. Это наши с вами мамы и бабушки. Мы перед ними в неоплатном долгу. Это не то, как сейчас: какой маникюр выбрать, это тяжёлый труд, это настоящее, тёплое, родное. То, что всегда с тобой.
В 1946 году бабушка отдаёт его вместе с сестрой Марией в детский дом села Колюды. 12 лет он был его воспитанником. Детдом оставил такие сильные впечатления, что Александр Иванович посвятил ему большое стихотворение. В нашей беседе в редакции газеты он тоже не мог сдержать эмоций, даже прослезился. Это и неудивительно! Для 126-ти своих воспитанников детдом стал буквально спасением. Сколько после войны было сирот, и всех старались обогреть.
Из рассказа А.И. Хлама: «Детский дом сначала был колхозный. Жили в бывшем поповском доме, спали по четыре человека на кроватях, стол в коридоре. Когда детдом стал государственным, стало получше, построили новый большой коридор, в общем, благоустроили. Директором у нас был Арсентий Филиппович Картышов из Колюдов. Сам учитель, фронтовик — полковая разведка. Замечательный человек и настоящий директор! (От автора: голос его срывается и дрожит). К нему я приезжал после работы на Цейлоне. Запомнил воспитателя Дудареву, учителя русского языка и литературы завуча Анну Сковородникову. Работала и семья Ивана Ильича и Марии Васильевны Рубан. Немецкий язык вёл Иван Андреевич Чувичко, математику – Николай Иванович, тоже бывший фронтовик-артиллерист, шесть часов без перерыва стрелявший по Берлину. Учителем была и его супруга Агафья. Всем им я очень благодарен. Помню, как с удовольствием занимался фотоделом, как по выходным иногда отпускали домой, и все ждали кусочек хлеба – 200 г, который выдавали каждому на руки. А мы несли его домой, родным. Не забуду, как шёл в Морозовку через Кустовку. Налево был большой сад. Так всё это и стоит перед глазами. Оттуда начался мой путь во взрослую жизнь».
Александр Иванович закончил Уфимский нефтяной институт и почти 40 лет трудился в этой отрасли, работал даже на Цейлоне. Потом обосновался в Белоруссии, в г. Речице. На пенсии стал внештатным преподавателем управления по подготовке и повышению квалификации кадров объединения «Белоруснефть». Любит поэзию, часто цитирует Пушкина, Есенина. Сам пишет. У него свой неповторимый поэтический микромир, философско-лирический, с мудростью и радостью восприятия бытия.
Часто вспоминает малую родину, это находит отражение в его стихах, которые публикуются в Речицкой районной газете «Дняпровец». Сегодня с поэтическим творчеством А.И. Хлама мы знакомим и наших читателей.
ДЕТСКИИ ДОМ
Я помню голод и нужду
В послевоенные годочки.
Война забрала мать, отца,
Оставив сына да три дочки.
Старшей дочке восемь лет,
А младшую качали в люльке,
И то, что живы мы остались,
Обязаны родной бабульке.
Мы были малыми тогда
И толком этого не понимали.
Я помню только: все соседи
Сиротами нас называли.
В один из тёплых летних дней
Бабуля так сказала нам:
«Уж не хватает сил моих,
В детдом я вас отдам».
Красногорский район после войны –
В нём сирот было очень много.
Решили всех собрать в детдом,
Знать, нам туда дорога.
Вокруг нас шепчутся соседи,
Как в ожидании беды,
Везут ведь нас в детдом сегодня,
В село большое, в Колюды.
И, не смотря на ту жару,
Лишь на показ соседям,
Бабуля одевала нас,
Как будто к северным медведям.
Обув на ноги лапти нам,
Хорошие, не рваные,
Ну, а одежда, что на нас,
Была вся её тканая.
Штаны, рубашка из холста
И платье на сестрёнке,
А цвета блеклого они,
Ну как сейчас «варёнки».
Вот усадили нас в телегу,
Свисают ноги меж жердей.
Ну, будьте счастливы в дорогу
Да не гоните лошадей.
Соседка старенькая очень,
Шепча под нос: «Храни вас Бог»,
Крестила вслед слабой рукою,
Пока я видеть её мог.
Мы едем медленно по лесу,
И, отвернувши чуть от нас,
Бабуля наша почему-то
Глотала слёзы, словно квас.
Открыв громадные ворота,
Впустили нас, закончен путь.
Вопросов много: чей ты, откуда?
Я еле понял всю их суть.
«Я из Морозовки – деревня
Такая есть она вон там.
А чей я есть, я сам не знаю,
Пусть бабушка ответит вам».
Я помню всё до мелочей:
Я был в лаптях, в онучах.
Бабуля, плача, мне сказала:
«Останься здесь мой внучек».
Что в памяти моей сидит
Гвоздём, забитым до головки, –
Забор высокий, наш детдом
И рядом церковь на пригорке.
Забор высокий – не достать.
Хоть прыгай сгоряча.
Мой рост тогда всего метр пять,
Сестрёнка мне лишь до плеча.
Да, вырос я в этом детдоме,
Мне не забыть его в мой век.
В семье большой, но очень дружной,
Считай в сто двадцать человек.
Класс десятый – прощай школа,
Детство кончилось у нас.
Разлетимся мы по свету,
Не увижу больше вас.
Где вы теперь, мои коллеги.
По жизни детской не простой,
Я побывал в нашем детдоме
Полуразрушен он – пустой,
Нет окон в доме, нет заборов,
Что окружали нас когда-то
Уж всё бурьяном заросло,
Деревьев стало маловато.
Не слышно ржание коней,
Их было три разных мастей.
Не слышно детских голосов
И лая наших верных псов.
Я помню речку Дороговшу,
Наш детский дом на правом берегу,
Но вот ребят уж многих поимённо
Как не стараюсь, вспомнить не могу.
Истоком жизни было детство.
У речек многих – это ручеёк.
Я помню место, где я вырос,
Как от него я не был бы далёк.
Я б отдал многое сейчас
Чтоб возвратиться, хоть на час
В тот быт, в наш детский дом,
Ведь вырос я, считайте в нём.
А вывод из всего сейчас
Я делаю совсем простой:
Не дай Бог стать кому-то
С детства круглой сиротой.
ПОДПАСОК
Что в будущем? Гипотезы наперебой…
Легко в прогнозах этих ошибиться…
А то, что в детстве пережито мной,
Мне по ночам частенько снится.
Деревенька в одну улицу,
Не больше ста дворов,
Где по ночам будило нас
Протяжное мычание коров.
Коров на выпас гнал пастух,
Стреляя кнутом громко.
Как щеголял. Ох, этот кнут…
И прибавляла ход бурёнка.
Подпасок сонно рядом брёл.
Ему б поспать ещё немножко,
Но ведь у каждого своя судьба.
Своя тропа-дорожка.
Обед подпасок в сумке нёс:
Кусочек хлеба, ломтик сала.
Рубашка длинная на нём
Ниже колен свисала.
Штанишки – рвань и босиком…
Мы летом обувь не носили.
Откуда обувь – лето коль…
Об этом взрослые нам говорили.
На голове пилотка со звездой –
Она была ему великовата.
Он чисто поправлял её рукой,
Нам повторяя, что пилотка брата.
Но мы-то знали, что на свете он один.
Его семью война проклятая забрала.
Отец погиб, а мать эсэсовцы сожгли.
Про брата старшего ему соседушка соврала…
